Закат Европы тогда и сейчас

Статья первая Продолжая разговор о «Закате Европы» Освальда Шпенглера, нелишним будет сказать о тех, кого можно считать его предтечами и последователями. В первой статье я говорил, что сам Шпенглер называл своими наставниками лишь двоих – Гёте и Ницше. «Мне пришлось на этот лад, – писал Шпенглер своему издателю Оскару Беку, – познакомиться с более чем пятью­десятью предшественниками, включая Лампрехта, Дильтея и.

..

Статья первая Продолжая разговор о "Закате Европы" Освальда Шпенглера, нелишним будет сказать о тех, кого можно считать его предтечами и последователями. В первой статье я говорил, что сам Шпенглер называл своими наставниками лишь двоих – Гёте и Ницше. "Мне пришлось на этот лад, – писал Шпенглер своему издателю Оскару Беку, – познакомиться с более чем пятью­десятью предшественниками, включая Лампрехта, Дильтея и даже Бергсона. Число их тем временем должно было перевалить далеко за сотню. Если бы мне вздумалось прочитать хоть половину этого, я и сегодня еще не подошел бы к концу... Гёте и Ницше – вот те два мыслителя, зависимость от которых я чувствую наверняка. Тому, кто откапывает "предшественников" за последние двадцать лет, и в голову не приходит, что все эти мысли, и притом в гораздо более предвосхищающей редакции, содержатся уже в прозе и письмах Гёте, как, скажем, последовательность ранней эпохи, поздней эпохи и цивилизации в маленькой статье "Духовные эпохи", и что сегодня вообще невозможно высказать чего-либо такого, что не было бы затронуто в посмертных томах Ницше". В длинном списке тех, кто подпитывал автора "Заката Европы" своими мыслями, упоминали и русских мыслителей Николая Яковлевича Данилевского (1822-1885) и Константина Николаевича Леонтьева (1831-1891). Однако здесь вряд ли можно говорить о заимствованиях: на Западе эти мыслители были слабо известны, их мало переводили. Так, немецкий перевод книги Данилевского "Россия и Европа" (1869) вышел только в 1920 году, через два года после появления на свет первого тома "Заката Европы". Нет никаких признаков того, что Шпенглер читал Данилевского, Леонтьева и вообще русских авторов. А сходство некоторых идей у этих троих поразительное. У немца ключевое понятие – "культура", у Н. Данилевского – "культурно-исторический тип". У немца под "культурой" понимается "организм", представляющий собой сложную социальную систему взаимосвязанных идеологии (религии), науки, искусства, экономики, права, государства. У Данилевского в его "России и Европе" почти то же самое. Тот же состав, тот же морфологический принцип (форма определяет тип культуры). Та же аналогия с живыми организмами (Данилевский был по образованию биологом). "Культура" Шпенглера, "культурно-исторический тип" Данилевского, "цивилизация" Тойнби – идентичные понятия, просто Данилевский обратился к этому понятию на несколько десятилетий раньше Шпенглера и Тойнби. Говоря об идейной близости Константина Леонтьева и Освальда Шпенглера, надо отметить, что у немецкого мыслителя значительная часть работы посвящена описанию жизненного цикла культуры. Исходным пунктом рождения культуры у него является мировоззрение: "Каждая новая культура пробуждается с неким новым мировоззрением". Шпенглер под мировоззрением может понимать и религию, и систему научных взглядов. Жизнь культуры, согласно Шпенглеру, протекает по следующей схеме: "Каждая культура проходит возрастные ступени отдельного человека. У каждой есть своё детство, своя юность, своя возмужалость и старость". В "Закате Европы" он выделяет четыре стадии жизненного цикла культуры: 1) зарождение ("мифо-символическая"); 2) ранняя ("морфологическая"); 3) высокая ("метафизико-религиозная"); 4) старение и гибель ("цивилизация"). У Константина Леонтьева (который воспринял от Данилевского концепцию "культурно-исторических типов", но использовал также термины "культура" и "цивилизация") почти та же схема. Леонтьев сформулировал закон "триединого процесса развития", согласно которому все общественные организмы ("культуры") во многом уподобляясь организмам природным, рождаются, живут и умирают: рождение он определял как "первичную простоту", жизнь – как "цветущую сложность", смерть – как "вторичное смесительное упрощение". Леонтьев поставил диагноз начавшегося перехода европейской культуры из фазы "цветущей сложности" в фазу "вторичного смесительного упрощения" в работе "Византизм и славянство" (1875). На языке Шпенглера это и есть "закат Европы". Сходна у Шпенглера и Леонтьева и хронология этапов европейской цивилизации (культуры). Расцвет Европы у обоих датируется периодом XV-XVIII вв., а переход в стадию угасания начинается в XIX веке. Только Леонтьев сформулировал идею "триединого процесса развития" ("жизненного цикла культуры") на 43 года раньше немецкого учёного. На Западе принято считать, что самым фундаментальным трудом по истории и теории цивилизаций является фундаментальная (в 12 томах) работа "Постижение истории" Арнольда Тойнби (1889-1975). Так вот этот англичанин признавал, что для него Шпенглер был гением, и он (Тойнби) воспринял и развил учение немца о культурах и цивилизациях (список Шпенглера из 8 главных культур Тойнби расширил до 21, назвав их цивилизациями). О бесспорном приоритете двух русских мыслителей – Данилевского и Леонтьева – по отношению к Шпенглеру и Тойнби говорят, увы, нечасто, а то и вовсе не говорят. Исследователи творчества Шпенглера отмечают сильное влияние "Заката Европы" на Хосе Ортегу-и-Гассета (1883-1955) – испанского философа, публициста, социолога. В своих главных трудах "Дегуманизации искусства" (1925) и "Восстании масс" (1929) испанец впервые в западной философии изложил основные представления о "массовой культуре" и "массовом обществе" (культуре и обществе, сложившихся на Западе в результате кризиса буржуазной демократии и проникновения диктата денег все сферы человеческих отношений). А ведь эта идея впервые была сформулирована Шпенглером, который описывал признаки умирания культуры в фазы цивилизации. Важнейший признак такого умирания – урбанизация, сосредоточение людей в гигантских городах, обитатели которых по Шпенглеру – уже не вполне граждане, а "человеческая масса", в которой человек ощущает себя частицей безличного начала – толпы. Ещё далеко не все интеллектуалы в Германии успели отреагировать на выход "Заката Европы", а в Петрограде в 1922 году появился сборник "Освальд Шпенглер и Закат Европы" (авторы Н.А. Бердяев, Я.М. Букшан, Ф.А. Степун, С.Л. Франк). Наиболее интересным в этом сборнике мне представляется очерк Николая Бердяева "Предсмертные мысли Фауста". Под Фаустом Николай Александрович имел в виду самого Освальда Шпенглера, поклонника "фаустовой" (европейской) культуры. Парадокс этого нового Фауста, считал Бердяев, заключается в том, что он, описывая признаки апокалипсиса, не понимал, что это апокалипсис из Откровения Иоанна Богослова. Он (то есть Фауст, он же Шпенглер) доказывает, что европейская культура, войдя в фазу "цивилизации", умрёт, а на смену ей придёт какая-то новая культура, но она не придёт! Трагедия Шпенглера-Фауста, отмечает Н. Бердяев, в том, что, будучи атеистом, он не замечает, что ядром любой культуры является религия. Европейская цивилизация (по Бердяеву) окончательно убивает религию, а без неё продолжение земной истории невозможно. Исследователи творчества Н. Бердяева отмечали, что работа Шпенглера оказала сильное влияние на русского философа, обострив у него "апокалиптическое" восприятие истории. Вторая мировая война в полной мере проявила гибельную тенденцию, обрисованную в "Закате Европы". Многие философы, историки, политологи транслируют с тех пор тревожное психологическое состояние. Эта тревога выносится на обложки публикуемых книг: Джейн Джекобс "Закат Америки. Впереди средневековье" (1962); Томас Читтам "Крах США. Вторая гражданская война. 2020 год" (1996); Патрик Бьюкенен "Смерть Запада" (2001), "На краю гибели" (2006), "Самоубийство сверхдержавы" (2011); Эндрю Гэмбл "Кризис без конца? Крах западного процветания" (2008) и т. п. Одним из авторов, использовавших понятия Шпенглера "Фаустова культура" и "Фаустова цивилизация", стал и Игорь Иванович Сикорский, который, будучи выдающимся авиаконструктором, ещё и богословствовал. В 1947 году в США вышла его работа "Незримая борьба" (Invisible Encounter), и одним из понятий, с помощью которых Сикорский описывал состояние мира ХХ века была "Фаустова цивилизация" Шпенглера.