Почему иностранный инвестор «конкурентоспособнее» российского?

Я регулярно обращаюсь к работам известного дореволюционного экономиста Сергея Федоровича Шарапова (1855-1911), находя в них объяснения того, что происходит в российской экономике сегодня, а также и подсказки. С.Ф. Шарапов был последовательным и непримиримым критиком идеи, что «заграница нам поможет».

На многих примерах и статистических данных С. Шарапов доказывал, что иностранные инвесторы ничего в Россию не приносят, а только из...

Я регулярно обращаюсь к работам известного дореволюционного экономиста Сергея Федоровича Шарапова (1855-1911), находя в них объяснения того, что происходит в российской экономике сегодня, а также и подсказки. С.Ф. Шарапов был последовательным и непримиримым критиком идеи, что "заграница нам поможет". На многих примерах и статистических данных С. Шарапов доказывал, что иностранные инвесторы ничего в Россию не приносят, а только из нее уносят. Однако, отмечал Сергей Федорович, отечественные финансовые "теоретики" этого либо не понимают, либо проявляют заведомую недобросовестность: "…только величайшая наивность наших финансистов или прямая, заведо­мая недобросовестность может предполагать, что в крупных, миллионных предприятиях, основываемых на иностранные капиталы, есть что-нибудь, кроме самого обыкновенная сни­мания сливок, самого обыкновенного промышленного хищни­чества, где русский народ играет совершенно ту же роль, что индусы, китайцы, негры. Не даром же Екатеринославская гу­берния называется довольно откровенно Белым Конго" (из речи 1909 года "Иностранные капиталы и наша финансовая политика"). Шарапов отнюдь не идеализирует отечественных промышленников, которые умели драть семь шкур с работников. Но российские предприниматели свои прибыли оставляют на родине, создавая новые производства или даже занимаясь благотворительностью. Иностранцы все заработанное вывозят за пределы страны, оставляя после себя лишь истощённые недра и вырубленные леса: "Положим, снимать сливки умеют хорошо и наши промышленные тузы. Но, не будучи вовсе защитником нашей ма­нуфактурной промышленности, все же приходится признать, что от этих русских тузов остается родине хоть что-нибудь: ряд клиник на Девичьем Поле в Москве, пожалуй, первая в мире по обстановке Третьяковская галерея …Добровольный флот, множество весьма почтенных учебных и благотворительных учреждений. Что-то останется от иностранцев! Пока можно ожидать лишь одного: опустошенных рудных и угольных ме­сторождений, сведенных лесов, высосанных нефтяных источ­ников да перемытых золотоносных эфелей..." А что ещё приносит иностранный капитал? Картину дополняет современник Шарапова Георгий Васильевич Бутми. Он отмечает в своей работе "Кабала или свобода" (1906), что иностранный капитал заинтересован в беспорядках и смуте в стране. Революция 1905 года показала: беспорядки ведут к разорению и без того слабых российских предприятий и иностранцы прибирают такие предприятия к рукам. "Враги наши, – пишет Бутми, – объединились. Они знают, чего хотят. Беспорядки и забастовки вызывают застой во всех делах. От застоя все промыслы и торговля терпят убытки. Но русские промышленники и торговцы, особенно мелкие, не могут выдержать этого и разоряются. Иудейские же и заграничные фабриканты и торговцы, обладая большими капиталами, могут вынести эти убытки. Поэтому беспорядки и забастовки ведут к совершенному разорению русской промышленности и русской торговли, особенно мелкой, и к переходу всех выгодных дел в руки иудеев и иностранцев, а русские люди становятся их батраками. Бакинские беспорядки уничтожили мелких нефтепромышленников. Все нефтяное дело сосредотачивается в руках крупных англо-иудейских фирм. Теперь они хотят разорения русского земледелия, русской промышленности и торговли, чтобы захватить все в свои руки…" Шарапов с болью в сердце констатирует, что вся Россия сегодня опутана сетью иностранных предприятий и контор. Даже в первопрестольной Москве в глазах рябит от иностранных вывесок: "Москва – центр России. Многим из нас приходилось ез­дить по Мясницкой. Много там русских вывесок? Много у нас в Москве русских механических заводов? Чьи пивоваренные, ма­шиностроительные заводы и склады? Я знаю, что могут указать Ильинку и Варварку, но только уж придется прищуриться или отвернуться, когда мы будем проезжать мимо некоторых амба­ров... А потом можно проехать в Петербург, в Лодзь, в Варшаву, в Киев, побывать в районах каменноугольном, металлургическом, нефтяном, заглянуть во Владивосток, в сибирскую тайгу..." Возникает вопрос: почему иностранцы оказываются почти всегда впереди русских предпринимателей, захватывая ключевые позиции в нашем доме? Шарапов называет три основные причины: "Иностранец имеет перед нами преимущества в своем богатстве, в легкости достать на дело необходимые средства, в большей дешевизне денег где-нибудь в Бельгии или Герма­нии, чем у нас. Иностранец имеет преимущества в техническом и ком­мерческом образовании. Иностранец имеет преимущества в своем юридическом положении в России, созданном законодательством, договора­ми, международным правом и пр.". По крайне мере, к созданию первой и третьей причин, обеспечивающих преимущества иностранцев над местными предпринимателями, приложил свою руку министр финансов С.Ю. Витте. Основное внимание Шарапов уделяет первой причине ("преимущества в своем богатстве, в легкости достать на дело необходимые средства, в большей дешевизне денег"). Введение золотого стандарта в России (денежная реформа 1897 г. С.Ю. Витте) существенно ограничило денежную массу на внутреннем рынке, сделало деньги для российского промышленника и купца еще дороже, чем они были раньше. На Западе они были дешевле (более низкие процентные ставки по кредитам). Российские компании по этой причине были менее конкурентоспособными по сравнению с европейскими предприятиями. Нередко российские предприятия, обремененные долгами, скупались на корню иностранцами. Иностранцы вообще мало строили новых заводов, предпочитая скупать уже построенные русскими объекты (это очень напоминает ситуацию в Российской Федерации). Вот как Шарапов описывает в своей речи "Иностранные капиталы и наша финансовая политика" принципиальные различия в положении отечественного и иностранного предпринимателя в российской экономике с точки зрения их доступа к кредитам: "Дело открыто. Вот русское, вот рядом бельгийское или немецкое. Нужен кредит, без кредита теперь работать нельзя. К услугам отделение Государственного Банка. Вы просите кредита на миллион, и отделение хоро­шо знает, что кредит этот вполне обеспечен. Но у него нет средств, как оно об этом прямо заявляет, и оно вам предла­гает сто тысяч. Остальные девятьсот тысяч берите, откуда хотите. Ищите их у дисконтера, у ростовщика, кланяйтесь и платите процент, какой тот положит. Бельгиец открывает себе кредит в Брюсселе или Пари­же, немец в Берлине, Лейпциге или Дрездене – кредит почти безграничный. Вам Государственный Банк отказал, ему даст хоть десять миллионов. Как так? Да тот же Deutsche Bank, та же Comptoir d’Escompte купит на Россию тратту (переводной вексель. – В.К.), и наш Го­сударственный Банк обязан ее выплатить беспрекословно. Чтобы оправдать эту трассировку, закроют русским людям кредиты в десяти отделениях банка, создадут искусственное безденежье в целых областях, но в ваше отделение нужное количество "оборотных средств" переведут и у вас на гла­зах снабдят ими иностранца. Трассировка - это биржевой фокус, не больше. И вы, и иностранцы работаете на одни и те же деньги, и от того, что иностранец открывает новое дело, количество денег в России не увеличивается. Их, наобо­рот, становится все меньше и меньше по отчетам самого же Государственного нашего Банка, да это и понятно: золото, на которое иностранец покупает тратту, у нас только по счетам проходит, мы им только за наши долги расплачиваемся да убытки по расчетному балансу покрываем. "Для обращения" ничего не остается, и обращение не увеличивается. Золото проходит по счетам, является приходной статьей расчетного баланса и сейчас же уходит обратно за границу". Шарапов нарисовал печальную картину. Иностранец с его "золотой" траттой (финансовым документом, удостоверяющим обеспеченность требований иностранца золотом) получает в России реальные активы, а это "золото" тут же уходит из страны. Количество рублей в обращении не увеличивается, денежный голод сохраняется, российскому предпринимателю приходится идти на поклон к ростовщику. Описываемая Шараповым ситуация имела место в конце XIX века. Сегодня на дворе XXI век, но мало что изменилось. В Россию до последнего времени (до начала СВО 24 февраля 2022 года) шли иностранные компании с капиталами, которые они получили в западных банках. Эти капиталы номинированы (выражены) в долларах США, евро, фунтах стерлингов, в других иностранных валютах. Иностранные инвесторы обменивают их в Центральном банке Российской Федерации на наши рубли, причём (заметьте!) по выгодному курсу, т. к. российский рубль имеет заниженный курс (примерно в два раза) по отношению к основным резервным валютам Запада. Иначе говоря, иностранный инвестор скупает российские предприятия по дешевке. А российскому предпринимателю, работающему в России, зарабатывать рубли не просто, поэтому как инвестор он проигрывает иностранцу. Современный российский предприниматель, кроме того, вынужден пользоваться дорогими кредитами, поэтому он как инвестор еще раз проигрывает иностранцу. Количество валюты, притекающей в Российскую Федерацию, в последние годы примерно сравнялось с тем объемом валюты, которая утекает из страны в виде процентов и дивидендов. Таким образом, иностранные инвесторы количество денег, обращающихся в российской экономике, не увеличивают, кредиты для российского инвестора по-прежнему дорогие и даже недоступные. Шарапов также отметил, что "иностранец имеет преимущества в своем юридическом положении в России, созданном законодательством, договора­ми, международным правом и пр.". Вот в чем проявляются, по мнению Шарапова, эти преимущества: "Преимущества эти в промышленном и торговом отно­шении выражаются, во-первых, в тех конвенциях и торговых договорах, которые нами заключены с разными странами. Во-вторых, во внимательном и любезном отношении наших цен­тральных и местных властей к основавшимся в России иностранным предпринимателям. В-третьих, в той точке опоры, которую эти господа имеют в своих консулах и вообще в ди­пломатическом персонале. Я вовсе не думаю обвинять здесь наших власть имущих в каком-нибудь пристрастии или послаблении иностранцам. Ни одному из наших государственных людей теперь в голову не придет предпочитать иностранца русскому только потому, что он иностранец, или хлопотать за него предпочтительно перед соотечественниками. Делается это мимовольно, скрепя серд­це, иногда даже с болью в душе. Да что толку России от этой боли, раз иностранцы все-таки одолевают нас на всех пунктах и идут, куда им угодно?" Если государство и создавало бюрократические препоны для предпринимательства, то только для отечественного. Иностранец благодаря разным "конвенциям" имел режим наибольшего благоприятствования, какой русскому и не снился: "Бельгиец или немец напишет устав, соберёт общество с правлением в Брюсселе или в Берлине, и пока вы будете ходить торговаться да упрашивать разрешить в вашем уставе такие-то параграфы, он уже выстроит завод. Затем ваш устав утвержден, но его еще не опубликовали в "Собрании Узаконений", а до тех пор вам Экспедиция заготовления государственных бумаг паев печатать не будет. Недавно я видел человека, проклинавшего наши канцелярские порядки, ибо попал на такой случай: деньги нужны до зарезу, товар покупается раз в год, осенью; дополнительный выпуск паев разрешен, а Экспедиция требует номер "Собрания Узаконений". А там разрешение будет на­печатано месяцев через шесть... Иностранец ничего этого не знает, потому что у него в руках конвенция. Его дело заранее утверждено и благословлено..." Помилуйте, скажет оппонент: какая дискриминация? Наш промышленник и купец тоже получает все права у них в Европе! Международные конвенции о взаимном признании акционерных обществ обеспечивают полную взаимность! Шарапов с иронией пишет об этой "взаимности": "Взаимность! Горожанин и сельский житель заключают взаимный и совершенно равноправный договор об охоте. Му­жик получает святое право искать дупелей в городском саду, а в это время горожанин перестреляет всю его дичь. Любой из нас имеет бесспорное право скупить хотя бы все копи угля в Бельгии и Силезии, но пока позвольте господам бельгийцам и всем, за ними укрывающимся, попользоваться нашими бассей­нами, позвольте англичанам скупить нашу нефть и поднять ей цену, так что вся русская промышленность начинает стонать... Вот какое значение имеют эти конвенции". Статистика того времени показывает: зарубежные инвестиции российских промышленников и купцов были очень незначительны (в Китае и Персии, на Западе их почти не было). Русский предприниматель был похож на того самого мужика, который получил "святое право искать дупелей в городском саду". Мне кажется, что нарисованная Шараповым картина начала ХХ века очень похожа на ту, которая была в Российской Федерации на протяжении всех трех десятилетий ее существования. Хотелось бы верить, что после 24 февраля что-то начнет меняться в пользу отечественного инвестора. Рисунок: medium