На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Генуэзская конференция – выход из дипломатической блокады

Статья первая Договор в Рапалло вызвал взрыв возмущения среди союзников, на германскую делегацию посыпались протесты. Большая и Малая Антанта, Португалия и Польша потребовали от Германии отказаться от дальнейшего участия в конференции, так как между РСФСР и Веймарской республикой был достигнут договор.

Немцы согласились, но советская делегация ответила обращением в адрес Польши, предлагая ей отказаться от участия в...

Статья первая Договор в Рапалло вызвал взрыв возмущения среди союзников, на германскую делегацию посыпались протесты. Большая и Малая Антанта, Португалия и Польша потребовали от Германии отказаться от дальнейшего участия в конференции, так как между РСФСР и Веймарской республикой был достигнут договор. Немцы согласились, но советская делегация ответила обращением в адрес Польши, предлагая ей отказаться от участия в переговорах на основании того, что советско-польский договор был подписан еще в 1920 г. в Риге. 20 апреля советская делегация представила свой меморандум, в котором говорилось о разногласиях между принципами Каннских деклараций, заявленных в качестве программы конференции, и практикой конференции. Обязательства советского правительства и его постановления останутся неизменными, со своей стороны Москва заявила об огромных убытках, вызванных иностранной интервенцией и ставшей возможной благодаря ей Гражданской войной. Они далеко превосходили убытки иностранцев в Советской России, и при их исчислении советская делегация требовала учитывать потери РСФСР. С каждым днём немецкая делегация становилась все более трезвой в отношении возможности договориться с Францией и Англией. Рейхсканцлер Вирт 21 апреля заявил: "Мы прибыли сюда, не питая больших надежд, однако рассматриваем эту конференцию как шаг вперед". Советская делегация последовательно придерживалась положений меморандума от 20 апреля и отказывалась возвращаться к вопросу о финансовых обязательствах императорского, Временного и "белых" правительств. Что касается военных долгов и просроченных процентов по ним, то их предлагалось аннулировать. 21 апреля последовал официальный ответ немецкой делегации на протесты относительно Рапалло. Было отмечено, что дипломатические отношения между Германией и РСФСР были уже установлены несколько лет назад, а полное восстановление нормальных отношений было неизбежным. 26 апреля Ратенау подготовил дополнительные разъяснения: "Союзные государства нарушили основные принципы конференции, а не Германия". Великобритания опасалась, что далее последует рост влияния большевиков на Германию, что, по мнению британских консерваторов, "сделало бы ее добычей русской хитрости и русского влияния". Это означало угрозу самим основам устройства Франции и Англии. 2 мая победители в Первой мировой представили советской делегации свои требования: они включали в себя отказ от антиправительственной пропаганды, восстановление мира в Азии и нейтралитет в конфликтах, которые шли там [1], признание долгов императорского и Временного правительств, кроме того, требовалось признать "все финансовые обязательства всех властей в России, как провинциальных и местных, так и учреждений общественной пользы, заключенных по настоящий день в отношении иностранных подданных". Со своей стороны союзники готовы были временно отказаться от выплаты процентов за военные кредиты. Папская Курия призвала к защите Церкви и церковной собственности. Советское правительство ответило с контриском. В нем отмечалось, что смешение финансового и политического вопросов (в отношении революционной пропаганды) вызвало изумление делегации, которая увидела в этом требовании одностороннее отношение к РСФСР. Соседние с ней страны вели пропаганду и даже организовывали посылку вооруженных банд на советскую территорию, но претензий к ним не было. Вывод из разбора претензий к Советской России был однозначен: "Для русского народа неприемлемы никакие соглашения, в которых его уступки не компенсируются действительными выгодами для него". Возлагая на правительства Антанты и Германии ответственность за интервенцию, развязывание гражданской войны, поддержку "белого движения" разных оттенков и экономическую блокаду РСФСР в течение 3 лет, советская делегация заявила: "Эти убытки русского народа и государства имеют гораздо более бесспорное право на возмещение, чем претензии бывших владельцев имуществ в России или русских займов, принадлежащих к нациям, победившим в мировой войне и получившим с побежденных колоссальные контрибуции, тогда как их претензии предъявляются к стране, разоренной войною, иностранной интервенцией и отчаянно борющейся за собственное существование в тех государственных формах, которые она считает для себя единственно возможными". Советская делегация варьировала гибкость с твердостью. Много лет спустя Ллойд Джордж признал мастерство её главы в разговоре с Майским: "Чичерину в Генуе было нелегко: один против всех нас! Но он превосходно маневрировал и вместе с тем твердо отстаивал позиции своего правительства". Все претензии Москвы были разделены на 4 категории: 1) русское золото: а) вывезенное в Англию в 1915-1916 гг. (567,04 млн руб. золотом); б) вывезенное в Германию по условиям Брест-Литовского договора и хранившееся во Франции (120,04 млн руб. золотом); вывезенное Временным правительством в Швецию (5 млн руб. золотом); размещенное под разными видами правительством адм. Колчака за границей (275 млн руб. золотом) — итого 967,8 млн руб.; в) счета за ущерб от интервенции, недоставленные грузы и реквизированные средства Государственного банка — всего 12 210,85 млн руб.; 2) убытки железнодорожного и водного транспорта — всего 2259,41 млн руб., потери муниципального, сельского и лесного хозяйств — всего 9270,78 млн руб.; 3) убытки народного хозяйства — 15560,62 млн руб. 4) потери от убыли скотоводства, птицеводства, еврейских погромов и т. п. По всем 4 категориям объем претензий СНК равнялся сумме в 50 млрд рублей золотом. Сам Майский писал в эти дни: "Кое-что и даже больше, чем можно было предполагать, мы уже получили. Мы не сомневаемся, что в дальнейшем получим, если не все, то достаточно много. Нужны только выдержка и твердая воля. История работает на нас". Советская делегация действовала именно с полной уверенностью в этом. От имени правительства она объявила о готовности признать долги при условии компенсации потерь России, предоставлении займов и приостановке выплат по задолженностям на 30 лет. Конференция вошла в тупик, выступавший 19 мая Ллойд Джордж требовал признания Москвой долговых претензий союзников, предупреждая, что в противном случае изолированные Советы не решат проблему восстановления страны в течение жизни одного поколения. Ему вторил представитель Франции Луи Барту, который рассыпался при этом в заверениях в любви к России. Чичерин в ответ напомнил англичанам и французам о том, что ими было сделано во время интервенции и грабежа нашей страны. В тот же день работа конференции была завершена. По мнению Чичерина — провалом. 28 мая, отчитываясь в рейхстаге о том, что произошло в Генуе, Ратенау процитировал Лойд Джорджа: "Если так мучить две нации, как это имеет место в отношении немцев и русских, то не приходится удивляться, если обе эти нации объединятся". Справедливости ради следует отметить, что публично британский премьер оценивал случившееся по-другому. На людях он называл советско-германский договор "зловещей нотой". Глава МИД Германии успокаивал своих соотечественников: "Мы заключили не военный и не политический договор, а договор мира и, как я думаю, также и дружбы". Но Ратенау не верил в продолжительный мир и считал, что будущее поколение падёт жертвой войны народов. Глубокий скепсис вызывали у него и надежды на справедливое устройство мира: "Человечество чересчур глубоко страдало и много пережило для того, чтобы новые границы и конституции, денежные и материальные компенсации могли искупить души, почтить мертвых, примирить живых". Эти слова быстро подтвердились на практике. Реакция на договор с Советской Россией в Германии была в целом положительной. Разумеется, особенно энергично его приветствовали коммунисты. Сдержанно, но твердо — представители деловых кругов, которые не преминули вспомнить, что Советскую власть признали еще при кайзере в 1918 году. Умеренно негативно отзывались о соглашении центристы, и категорически негативно — ультраправые. Курс Ратенау вообще не был популярен среди германских правых. Национальность (а он был евреем) лишь добавила убеждённости группе радикалов, которая в конечном итоге составила против него заговор. 24 июня 1922 группа офицеров обстреляли машину министра из револьверов и бросили в нее гранату. Покушение было удачным, Ратенау был убит на месте. Но дипломатический фронт Европы был прорван, начался резкий рост советско-германской торговли. Если в 1921 году импорт из Германии в РСФСР составил 160,2 млн руб., то в 1922 году он достиг уже суммы в 367,1 млн руб. Значительно выросли и показатели советского экспорта в Германию. До весны 1921 года весь импорт в РСФСР шел через Ревель, за исключением хлеба, поставляемого из США в помощь голодавшим, — американцы использовали для этого Ригу. Но с открытием навигации 1921 года стало возможно плавание в Петроград. В этот порт в 1921 году пришло 250 судов суммарной грузоподъемностью в 333 тыс. тонн. В мае-июне 1922 года Балтийский флот обеспечил, наконец, надежную очистку фарватеров, ведущих в Петроград. В торговый порт прибыло 682 парохода, а всех видов судов — 785 (более всего финских (176), германских (172), норвежских (140), остальные страны были представлены более скромными показателями). Было доставлено 58 118 300 пудов (в 1913 году — 244 667 000 пудов). Внешняя торговля РСФСР восстанавливалась. Отношения между Берлином и Москвой все же не были идиллическими. СССР нуждался в долгосрочных кредитах под небольшие проценты, финансовое положение Германии было не идеальным. Кроме того, немецкие деловые круги не были уверены в прочности советского режима и не хотели рисковать. Первый кредит был дан 6 октября 1925 года. Его размер составил 75 млн марок (затем его повысили до 100 млн), процент — 8,5. Кредит был погашен через Нью-Йорк 29 января и 20 февраля 1926 г. Советская сторона была недовольна этими условиями. Далее выяснилось, что Дойче банк не хотел давать кредиты СССР под проценты менее 11,75 при ставке в Германии 8%, а Москва не хотела идти навстречу этим требованиям и принять кредиты выше 8%. В конечном итоге договориться удалось только в июле 1926 г. Кредит в 300 млн марок был погашен в конце 1928 и 1930 гг. Несмотря на разногласия, в Рапалло были созданы новые реалии послевоенного мира. Вместе с ними возникали и новые возможности. Даже Ллойд Джордж, недавно требовавший подчинения от советской делегации в Генуе, в декабре 1922 года заявил о необходимости принять действительность и пойти на признание Советов, исходя из политических и экономических интересов Великобритании. Результат успеха в Генуе полностью проявился в 1923 году. Он стал годом начала полноценного признания Советского государства на международном уровне. В 1924 году, вслед за Великобританией, СССР был признан большинством значительных международных игроков. Исключением были США, только 16 ноября 1933 года произошел обмен нотами об установлении дипломатических отношений между двумя странами. [1] угадывалась афганская проблема. На фото: советская делегация в Генуе  
Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх